ФОТОВЫСТАВКА «Страна героев». Игорь СТАРКОВ

«КАЛЕВАЛА»

Почти 100 фотографий из цикла «Калевала» не документальны. В них нет конкретики: все частное живет в пределах времени, но само время основано на мифе. Для мифологического сознания выпадающий каждый год снег — один и тот же. У стихии нет возраста, и эпический конфликт не имеет начала и конца, драма эпоса проигрывается бесконечно, пока жив последний носитель мифа. Эпос осуществляется во всем, его тело — снег, лес, небо. И люди, которые всегда воспроизводят один-единственный космогонический сюжет. Фотографии Игоря Старкова и фильм Дарьи Андреевой представляют поныне живой источник всемирно известного эпоса. Чутье Старкова и Андреевой дает им видеть отпечатки истории давних времен за сегодняшним бытом карельского поселка. За героями старковских портретов стоят герои «Калевалы», вся их жизнь в рунах- фотографиях задана ритмом изначального мифа.

Звучание «Калевалы» невозможно передать на бумаге. Вот, например, последние строки поэмы, полные аллитераций, характерных для карельских причетов:

Ura uusi urkenevi Laajemmille laulajoille, Runsahammille runoille Nuorisossa nousevassa Kansassa kasuavassa.

Эта гипнотическая ритмика, к сожалению, непередаваема в русском переводе. но цикл фотографий Старкова дает возможность прочувствовать зов эпоса. тот же древний зов привел к созданию «Калевалы» — свода космогонических и героических мифов и одновременно литературного памятника XIX века.

В начале XIX века в связи с изменениями геополитического ландшафта Финляндия впервые становится предоставлена сама себе (как Великое княжество в составе российской империи, со своей конституцией и парламентом). Перед финской интеллигенцией, носившей шведские имена и говорившей по-шведски, впервые встает проблема формирования национального самосознания. Элиас Лённрот, интеллигент в первом поколении, в 30-х годах предпринимает ряд путешествий с целью записи народных песен — рун. Сначала по финской глуши, а затем за пределы Великого княжества Финляндского на территорию российских православных карелов, которые лучше сохранили сказовые традиции. Большая часть рун записана Лённротом в карельском поселке Ухта, который с 1963 года называется Калевала.

Сам Элиас Лённрот вписан в «Калевалу» как культурный герой, создатель эпоса. Помимо того, что им написаны первая и последняя песни «Калевалы», Лённрот очень вольно обошелся с источниками. он сочетал фрагменты из разных рун, чтобы составить связную повесть. В эпос включены элементы свадебных причитаний и обрядовые песни, и в целом «Калевала» представляет собой смесь архаического и героического эпоса в литературной обработке поэта-романтика. И в таком виде она удовлетворяла необыкновенно мощному социальному запросу на идентичность. В эпизоде о гибели Куллерво, наименее архаичном фрагменте эпоса, Вяйнямёйнен так словами Лённрота говорит об освобождении от шведской власти: никогда, народ грядущий, не давай детей родимых глупому на попеченье, Чужаку на воспитанье!

В течение первой половины XIX века в Финляндии были кодифицированы важнейшие скрепы общества. национальным гимном до сих пор служит стихотворение еще одного культурного героя страны Йохана рунеберга «наш край», напечатанное за несколько лет до окончательного издания «Калевалы».

В то время как для российских карелов и читателей «Калевалы» в переводе она была литературной обработкой народного эпоса, для финнов она стала эпосом национальным. Поэма Лённрота, до появления которой большая часть литературы публиковалась на шведском языке, стала фундаментом финской национальной идентичности, архаичным по содержанию и современным по форме. обретенный эпос в цивилизованном формате «энциклопедии финской жизни» соответствовал запросам молодой нации. Идеологический потенциал, заложенный в первой половине XIX века, отчетливо показал себя спустя столетие, когда во время «войны-продолжения» (Финляндия считала свои действия во Второй мировой продолжением войны 1939 года) солдаты финской армии массово отказывались идти дальше старой государственной границы.

Единство, общность взглядов на мир задается системой мифа и выражается ею. Само мифологическое сознание — условие существования народа. общее для него чувство жизни базируется на духовном синтезе, наличие которого и отличает народ от не-народа, как верно замечает Дмитрий Пригов. однако нация, осознающая себя как единое тело, возникает лишь в результате кризиса мифологического сознания, когда из космогонического эпоса рождается литература. нацию объединяет язык. Компилятивный эпос Элиаса Лённрота создал финнов; впервые записанный общий миф занял начальную точку в истории народа, почти 700 лет покорного соседям.

Когда-то устную передачу знания заменила книга. Сейчас письменность понемногу уступает место картинке, за которой стоит мифология образа. Возрождение мифологического сознания, возможно, связано с размыванием национальных границ и общим сокращением ойкумены. глобальный мир оказывается столь же ограничен, сколько и замкнутый мирок обособленного народа. Миф соединяет людей перед внешним пространством; и средством передачи нового мифа служит самый распространенный сегодня медиум — изображение.

Фотография давно не является документом. За картинкой стоит не окказиональный факт, но данность мифа. Изображение, как прежде голос оракула, управляет миром. Цикл «Калевала» Игоря Старкова примечателен в первую очередь своей иконичностью. один за другим следуют банальные сюжеты: лесная дорога, заснеженные ветви деревьев, гаражи и избы, одиночные и парные портреты. За естественной строгостью композиции и прямотой фотографа, которая буквально заставляет забыть о камере-посреднике, выступает мифологическое содержание цикла.

Витой древний ствол на одной из фотографий — так называемая сосна Лённрота. Легенда сообщает, что эта сосна, под которой сказители пели руны и где Лённрот записал большую часть «Калевалы», стояла в другом месте. она пострадала при постройке водохранилища, а после войны верхушку сосны, погубленной снарядом, перенесли и зацементировали в почву возле дома культуры. но на фотографии Старкова покрытый лаком двухсотлетний ствол совсем не кажется памятником. Под его мощными узлами поются новые руны и творится новый — и всегда тот же самый —  эпос.

В Калевале есть кузнец Ильмаринен. Его имя восходит к финно-угорскому ilma, «воздух». Это демиург, кователь мирового столпа (в Калевале —  сампо) и неба, «пестрой крышки» сампо. на фотографии инструменты в его мастерской, от них исходит сила никогда не останавливающейся космогонии. рядом с ним, на улице Вяйнямёйнена, живет лодочник Вяйнямёйнен. Первый человек, изобретатель лодки и кантеле (карельские гусли), сеятель и путешественник в страну мертвых Похъёлу. на фотографии он в скромной нейлоновой куртке, но в глазах — древняя мудрость. В лесу неподалеку от поселка — огромный камень. не его ли Вяйнямёйнен должен был порвать на лыко ради девы Севера?

на гараже, стоящем среди снежных берез, поселковый художник сделал надпись «Калевала-сити». Сити, поселок или родина богатыря Калева, отца Ильмаринена и Вяйнямёйнена — не важно, как называть эту землю. она есть, пока живо ее предание.

В Финляндии почитают Ленина как первого государственного деятеля, признавшего финскую независимость. Избегла иконоборчества и серебряная статуя Ленина в русской Калевале. Присыпанный снежком, будто заросший мхом древний идол, Ленин указывает вдаль, в ту сторону, куда уплыл на своем челне Вяйнямёйнен. Культурные герои не умирают. они уходят за синее море, в страну вечных снов, зыбкий край которой проходит в душе каждого представителя своего народа. Элиас Лённрот создал эпический фундамент, на котором основывалась его современность. «Калевала» Старкова и Андреевой свидетельствует, что эпос продолжает жить в каждом мгновении сегодняшнего дня. руны, недопетые Лённроту, поются прямо сейчас.

А. Штейнер

 

СКАЧАТЬ КНИГУ>>>